English 
Русский 
Ваби-саби
Простота и утонченность всегда считались эстетическими качествами, присущими японской культуре, и были важнейшими особенностями жизни японцев с древних времен. Традиционная японская архитектура, например, казалась упрощенной, потому что упор делался на свободное пространство, отсутствие украшений и спокойные приглушенные тона. Тем не менее таким постройкам была свойственна элегантная красота. Подобные свойства можно увидеть в японском искусстве и литературе: дизайн керамических изделий зачастую очень незамысловат и цвета скромные; структура японских стихов проста и незатейлива, но и те, и другие воплощают простоту и элегантную красоту. Ваби-саби — это японский термин, который как раз и отражает такое ощущение красоты, но в то же время несет в подтексте определенные моменты, трудно поддающиеся определению. Эстетические качества, отраженные в ваби-саби, происходят от буддийских идеалов периода Средневековья, когда распространение буддизма в Японии ввело представление о ваби-саби в культурную сферу. Это понятие и сегодня определяет важнейшую суть многих традиционных видов искусств Японии.
Этимология выражения ваби-саби
Ваби-саби — сложное выражение, составленное из двух разных, но связанных между собой элементов: ваби и саби. Ваби — это эстетические и моральные нормы и правила, сформированные в средневековой отшельнической традиции, которая делает акцент на простом, строгом типе красоты и созерцательном, безмятежном отвлеченном восприятии действительности, и вдобавок к тому тяготеет к наслаждению спокойствием, праздной жизнью, свободной от мирских забот. В своей первоначальной, старой форме оно выражало категории одиночества и печали, но применительно к хайку или садо (чайная церемония) сулило покой, освобождение,
чистоту помыслов (Обунся когодзитэн, 1988; Синсэн кокугодзитэн, 1992). Понятие саби также развивалось как средневековая эстетика, отражающая прелести одиночества, смирения, безмятежности и старости; в то же время это слово имеет подтекст: покорность, скромность, нечто сделанное со вкусом (там же). Ваби — существительное от глагола вабу. Прилагательное вабисий указывает на хороший вкус и утонченность, но выражение ваби-саби не всегда передает эти этические ценности. Изначально эти слова использовались для описания неблагоприятных обстоятельств, таких как разочарование, беспокойство или заброшенность. Впервые в письменном виде они появились в «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), старейшем сохранившемся до наших дней сборнике японских стихов, — при описании печальных сцен, когда люди испытывают боль неразделенной любви. В более поздней поэзии периода Хэйан термины, родственные ваби, все еще использовались для характеристики безутешной любви, но впервые стали выражать и разочарование людей, горюющих о своих бедах вообще. Подобные выражения положили начало развитию эстетических категорий параллельно с распространением буддизма в период Камакура как результат изменений в отношении к неприятностям. В те времена странствующие монахи и поэты пришли к заключению, что одинокая жизнь — привлекательная альтернатива материальному миру и общественным распрям, так как она давала возможность испытывать чувство единения с природой. Благодаря отшельническому (уединенному) образу жизни люди начинали ценить простой и строгий тип красоты и развили отвлеченное, созерцательное отношение к жизни вообще, отношение, которое доминировало в литературных трудах того времени. Типичным примером такой позиции было их ощущение времен года, в особенности унылой поздней осени и зимы. Отшельники испытывали одиночество и заброшенность, когда смотрели на падающие листья и идущий снег и представляли цветущую вишню и весеннюю зелень. Правда, при этом также они воспринимали положительно признаки разрушения красоты, на первый взгляд незаметные, но неизбежные, которые приносило время. Постепенно они пришли к такому состоянию души, при котором одиночество и разрушение приобретали особую красоту, и простая, аскетичная жизнь стала восприниматься как утонченная и благородная. Таким образом, хотя в этот период первичный смысл ваби долгое время сохранял приоритет, буддийские ценности оказали огромное влияние на его развитие как эстетической категории.
Саби ассоциировалось с красотой безмолвия и старости, и сегодня слова, связанные с саби, включая глагольную форму сабу и прилагательное сабисий, используются больше для того, чтобы передать чувство покинутости, одиночества и красоты древности. Но, как и ваби, эти слова вначале не были способны выступать в качестве определения эстетических ценностей. Производные от саби слова также можно встретить в древних литературных трудах, например в «Манъёсю», в которых они использовались для описания одиночества или унылой природы. Первым человеком, применившим производные от саби слова как похвалу, был Фудзивара-но Тосинари, один из лучших поэтов периодов Хэйан и Камакура. Он использовал такие безрадостные образы, как, например, «замерзший чахлый тростник на морском берегу», чтобы подчеркнуть красоту и привлекательность затаенной печали и одиночества, которые сопровождают людей в жизни. С того времени многие поэты и писатели добавили различные оттенки к этому печальному образу, пока в период Эдо Мацуо Басе и его последователи не превратили понятие саби в поэтический идеал.
Дзэн-буддизм и эволюция ваби-саби
Идеалы буддизма, в частности, секты Дзэн, содействовали эволюции ваби-саби как эстетической ценности. В особенности концепция му («небытие», или «пустота, ничто»), занимающая центральное место в дзэн-буддизме, сыграла важную роль в эволюции ваби-саби. Имеется много дзэн-коан (парадоксальных вопросов-загадок) и сутр, обращенных к этой концепции небытия, и наиболее известная из них — «форма — ничто, но пустота; пустота — ничто, но форма». Как писал монах Сотоба в «Дзэнрин Кусю» (Поэзия храма Дзэнрин), дзэн не рассматривает «небытие, ничто» как состояние отсутствия чего-то материального (предметов, вещей), но скорее утверждает существование невидимого за пустым пространством: «Все существует в пустоте: цветы, луна на небе, прекрасный пейзаж». Стихотворение Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ) часто цитируется для иллюстрации сущности отношений между «ничем» и ваби-саби:
Когда я смотрю вдаль,
Я не вижу ни цветков вишни,
Ни пестрых листьев,
Только убогую лачугу на берегу
В сумерках наступающей осенней ночи.
Это стихотворение приводят в Японии в качестве образца описания пустоты как идеальной формы красоты, так как, рисуя унылый осенний пейзаж, поэт создает образ, ему противоположный, в котором цветы вишни распустились и листья радуют оттенками.
Ваби-саби в традиционных искусствах
Имеется много примеров ваби-саби как типичной для японских традиционных искусств концепции красоты, в частности, в чайной церемонии и поэзии. Мастера чайной церемонии Дзё Такэно и Сэн-но Рикю, например, считали, что стихотворение, приведенное выше, создает идеальное настроение для чайной церемонии-. Они учили, что чувство прекрасного не должно поддаваться четким определениям; их акцент на пустоте выражался в отсутствии украшений и строгой простоте чайной церемонии, в которой особое значение придавалось наличию ваби-саби как идеальной формы красоты. История чайной церемонии восходит к религиозным обрядам, исполняемым монахами секты Дзэн в период Камакура. Ваби-тя (чай ваби) подавался в простой деревенской посуде, как следует из описания португальского миссионера Родриге-са (Rodrigues):
Это уединенное, скрытое упражнение в подражании… отшельникам, тем, кто покидает светский мир, порывает связи с обществом, уходит жить в соломенные лачуги, вознаграждая себя созерцанием природы… медитировать со всем миром…, и простота предметов, которые они видят здесь… понять тайны, скрытые здесь. Все в этой церемонии примитивное, грубое, совершенно необработанное и простое, как в природе… в сохранности в простой хижине отшельника (Plutschow, 1986, с. 156-157).
Из этого описания видно, что такая церемония имела Целью укрепление и просвещение человеческого духа, Делала упор на
созерцании и простоте, натуральности всего, что сопутствует чаепитию. Действительно, дзэн-буддизм оказал огромное влияние на эстетику ваби-тя, и многие мастера чайной церемонии изучали дзэн и обращались к опыту монахов секты Дзэн в области чайной церемонии, чтобы достичь высочайшего состояния души и тела для наслаждения напитком. Как утверждал Сэн-но Рикю, «сущность ваби лежит в Законе Будды». Простота никакой лакировки, блеска; асимметрия — все это в полной мере соблюдалось в чайной церемонии и отражало буддийские понятия о том, что несовершенство — это естественное условие природы, которое лежит в основе всего живого (Кееnе, 1988). Простота убранства не отвлекала участников и позволяла им созерцать окружающее мысленно (т.е. медитировать); именно на движение мысли и создание соответствующего для этого настроения и была направлена вся эстетика чайной церемонии. Здесь нельзя найти качества ваби-саби в их реальном проявлении, они рождаются в душе и сознании участников церемонии. Сэн-но Рикю, например, подвергал критике целенаправленное производство утвари и посуды в стиле ваби-саби (изысканно простых) для чайной церемонии, так как считал наиболее важным не внешний облик предметов, но просветленное чувство, способное распознать невидимые достоинства, которые живут в них. Короче говоря, ваби-саби как эстетика чайной церемонии заключено в красоте, ощущаемой в сознании. Ваби-саби играет важную роль в японской поэзии, особенно в хайку. И здесь необходимо отметить вклад Мацуо Басе, одного из великих поэтов периода Эдо, который выбрал отшельничество для достижения этого идеального эстетического качества. Говорят, что именно Басе впервые применил термин саби, хотя теория саби как эстетической ценности уже существовала некоторое время, и производные от саби слова — сабу и сабисий — использовались в более ранних трудах. По утверждению ученика Басе Мукаи Кёрай, саби — очень важный элемент хайку и обладает качеством, которое нелегко выразить. Ниже следует пример творчества Басе с употреблением слова саби, посвященный его ученику.
Ямэй спросил: «Скажи мне, на что похожа саби в хайку?» Кёрай ответил: «Саби— это краски поэмы. Оно не говорил-о печали, но это то же самое, что и старость. Например, даже если старик, закованный в доспехи, находится на поле битвы или сидит за праздничным столом в роскошных одеждах, нельзя скрыть его возраст. Саби может существовать как в радостном стихе, так и в печальном. А сейчас позволь мне прочитать одно стихотворение:
Два сторожа в саду цветов
С убеленными сединой головами
Дружески разговаривают.
Учитель (Басе) заметил: «Это изумительно. Прекрасно проявились краски саби» (Фукумото, 1983, с. 10-11).
Выражение «сторожа в саду цветов» наводит нас на мысль о роскошном виде цветущих вишен и, возможно, указывает на разноцветную одежду сторожей. В итоге у нас возникают теплые и спокойные чувства при восприятии облика «убеленных сединами» стариков. Необходимо подчеркнуть, что эта умиротворенность не отрицает красоты, она включает в себя больше, чем одиночество старости. В соединении противоположных ценностей — красоты цветов вишни и седины стариков — эти образы взаимодействуют, усиливая друг друга, хотя они и не описаны в стихотворении. Эстетика саби создает соответствующую атмосферу. Люди нуждаются в духовном воспитании для истинного понимания красоты, которая создается из мысленных образов. И как следствие, неприятие броской, явной красоты и изобилия (излишеств) представляется идеальным условием для наслаждения ваби-саби, которое не имеет явных признаков, но обладает свойствами, познаваемыми сердцем.
Ваби-саби в современной Японии
После завершения периода самоизоляции Япония прошла путь стремительной индустриализации. Изменился образ жизни людей, они стали уделять больше внимания материальным благам и внешнему благополучию традиционным видам искусства. Многие старинные обычаи быстро исчезли в современной Японии, а в области традиционных искусств обозначились серьезные, проблемы. Хотя миллионы японцев продолжали учиться искусству каллиграфии, чайной церемонии и apанжировки цветов, большинство из них занималось этим не для развития собственного ощущения красоты, просто подражая общепринятым образцам [поведения]. Хисамацу (Hisamatsu, 1987, с. 18-19) сокрушается по поводу такого поведения при совершении чайной церемонии в наши дни:
Со времен Муромати до периода раннего Эдо дух ваби процветал. Затем постепенно чайная церемония и другие виды традиционного искусства приобретали застывший и формальный характер, утрачивали созидательную силу. Дух ваби умер, и сегодня ритуал чайной церемонии потерял свое особое очарование.
Главная причина этой утраты ощущения ваби-саби кроется в приверженности материальным ценностям. По сравнению со
временем, когда ваби-саби утверждалось как совершенное чувство красоты в жизни людей и в искусстве, под воздействием современного практицизма многие японцы стали отдавать должное лишь внешним достоинствам вещей и явлений и не способны распознать невидимое, скрытое за внешним миром. Первоначально ваби и саби служили для выражения эстетическими средствами недовольства людей тяжелой жизнью; однако отношение к бедам менялось под влиянием идей дзэн-буддизма. Подобные чувства подвергались трансформации по мере того, как люди начали задумываться о том, что находится за пределами существующего. Ваби-саби стало играть важную роль в традиционных искусствах как совершенное восприятие красоты. Ваби-саби— это отнюдь не «видимая красота» или «атмосфера» — люди могут постигнуть ваби-саби только через внутреннее созерцание, медитацию, которая происходит без участия разума. Люди приучали себя жить простой жизнью без излишеств и получали возможность приобщиться к чувству единства с природой Современные японцы обращают большее внимание а материальную сторону, но надо сознавать, что этот тиль жизни обязан другим ценностям, о которых нельзя забывать.
Литература:
Keene D. The pleasures of Japanese Literature. New York: Colombia University Press, 1988.
Plutschow H. Historical chanoyu (Историческая чайная церемония). Tokyo: The Japan Times, 1986.
«Sabi». Encyclopedia Nipponica 2001, Vol. 10, 1989. P. 224
«Sabi». Japan, An Illustrated Encyclopedia, 1993. P. 1289.
«Wabi», Encyclopedia Nipponica 2001, Vol. 24, 1989. P. 822.
«Wabi», Japan, An Illustrated Encyclopedia, 1993. P. 1677.
«Zen», Japan, An Illustrated Encyclopedia, 1993. P. 1773.
На японском языке:
«Ваби», Синсэн кокугодзитэн (Новый японский словарь), (6-е изд.). Токио: Сёгакукан, 1992. С. 1243.
«Вабиси», «Вабу». Обунся когодзитэн (Словарь устаревших японских слов), (4-е изд.). Токио: Обунся, 1988. С. 1254.
Кин Д. Нихон но бо:сики: (Японская эстетика). Токио: Тю-окоронся, 1990.
Кумакура И. (ред.) Сэйкацу то гэйдзюцу: Нихон сэйкацубункаси (Жизнь и искусство: история японской культуры). Токио: Нихон Хососюппан Кёкай, 1985.
Курияма Р. Басе: но гэйдзюцукан (Поэзия Басе). Токио: На-гатасёбо, 1981.
Обунся когодзитэн (Словарь устаревших японских слов). Токио: Обунся, 1988.
«Саби». Синсэн кокугодзитэн (Новый японский словарь). (6-е изд.) Токио: Сёгакукан, 1992. С. 451.
«Сабиси», «Сабу». Обунся когодзитэн (Словарь устаревших японских слов), (4-е изд.). Токио: Обунся, 1988. С.551-552.
Сакагути А. Нихонрон (Очерки о Японии). Токио: Кавадэ-сёбосинся, 1989.
Симояма К. (ред.) Нихон но кокоро; Бунка, дэнто то гэн-дай (Сердце Японии; культура, традиции и современность). Токио: Отдел по связям с общественностью Компании Nippon Steel, 1987.
Синсэн кокугодзитэн (Новый японский словарь). Токио: Сёгакукан, 1992.
Танака С. Тяноби нюмон (Очарование чайной церемонии). Токио: Гакусюкэнкюся, 1982.
Фукумото И. Саби. Токио: Ханивасинсё, 1983.
Фурута С. Дзэн то тя но бунка (Дзэн и культура чая). Токио: Ёмиури Симбунся, 1970.
Хисамацу С. Ваби но садо (Строгая изысканность чайной церемонии). Токио: Тоэйся, 1987.
Если вам понравился пост, вы можете оставить комментарий или подписаться на RSS и получать каждый новый пост из этого блога.
С удовольствием прочитала Спасибо